Зарегистрирован: 06.03.2005 Сообщения: 12000 Откуда: Обер-группен-доцент, ст. руководитель группы скоростных свингеров, он же Забашлевич Оцаат Поэлевич
Добавлено: Воскресенье, 17 Сентябрь 2006, 13:27:19 Заголовок сообщения: Кто такой Борис Карпов?
«ГОРБАЧЕВА ОТПРАВИЛИ В ОТСТАВКУ... А ТЕПЕРЬ ПРОДОЛЖИМ ТАНЦЫ!»
От редакции:
Борис Карпов - искусствовед и переводчик. С конца 1974 года живет во Франции. Работал и устным, и письменным переводчиком. Среди переводческих публикаций: путеводители по Лувру, музею Орсэ и другим музеям Парижа, доклад экспертов ООН «О человеческом потенциале в России», каталоги выставок... Для «Полярной Звезды» Борис Карпов делает иногда (причем бескорыстно) переводы новостных материалов из французских СМИ. В интервью, которое следует ниже, он делится своими впечатлениями от Франции, своими размышлениями о том, что происходит сегодня в мире. Что ж, это - еще одна точка зрения. Взгляд русского человека из Франции...
– Борис, как Вы оказались во Франции? Почему, собственно, Франция?
Борис Карпов: Родился я в Ленинграде. Закончил факультет теории и истории искусства в Институте имени Репина. В 1974 году женился на парижанке и переехал во Францию.
– Ваше самое первое впечатление от Франции?
Б.К.: Самое первое... Пустой самолет «Аэрофлота» (я летел 28 декабря, и в салоне нас было всего 4 пассажира)... Когда самолет приземлился, увидел зайцев, которые бегают по территории аэропорта. В Париже удивила общая серая гамма зданий, сплошные балконы на фасадах и огромное количество машин, стоявших на приколе вдоль тротуаров... Вот самое первое впечатление.
– Тогда давайте копнем глубже. Чем отличается Франция того периода от Франции сегодняшней?
Б.К.: В политическом плане – не многим. У власти стояли правые – президентом был элегантный говорун Жискар д’Эстен. В стране традиционно доминировали два политических концепта – голлизм и социализм. Коммунисты продолжали сдавать позиции. Их лидер Жорж Марше воспринимался многими, включая самих коммунистов, как фигура комическая. Эпоха интеллектуально насыщенного «еврокоммунизма» была уже позади. На международной арене только-только забрезжило потепление. Мы вот частенько с презрением относимся к Брежневу, а его «царствованию» присвоили ярлычок «период застоя», стагнации. Но ведь именно при нем СССР подписал, наряду с другими странами, Хельсинкскую декларацию 1973 года о безопасности и сотрудничестве в Европе. Событие, которое до сих пор не получило адекватной оценки у нашей исторической науки (я не про контору Фоменко, конечно).
...В экономическом плане разница между «той» и нынешней Францией была ощутимее. Еще не грянул нефтяной кризис. Цифры безработицы во Франции были, можно сказать, статистически незначимыми – менее 400 тысяч (при 55-миллионном населении). СССР был гигантским работающим рынком – из Франции поставки целых заводов «под ключ» шли одна за другой. К тому же Франция по традиции занимала «привилегированное место» во внешней политике Кремля. Еще не пришли к власти социалисты во главе с Миттераном, советские танки еще не бороздили афганскую землю. Советский Союз смотрелся из Франции как могучий «колосс на глиняных ногах» (название книги одного французского политолога), он внушал к себе уважение и страх. Зато французы обожали ансамбль Моисеева, московский цирк, Большой театр, фильмы типа «Летят журавли», наших фигуристов. Всё это шло на ура... На улице Ренн в Париже всегда был переполнен зал кинотеатра советского фильма «Космос». Сегодня это – кинотеатр всяких фильмов, и называется он «Арлекин». Есть в этом что-то символическое...
– Насколько известно, в советское время во Франции де Голля в общеобразовательных школах было обязательным изучение русского языка, были очень мощные факультеты славистики, популярна русская культура. Сейчас вроде бы этого нет. Каковы сегодняшние российско-французские отношения? Вообще, какой Россия видится французам?
Б.К.: Уточню – изучение русского языка было не «обязательным», а, скажем так, довольно широко распространенным. Особенно в период президентства Валери Жискар д’Эстена (при де Голле разрядка только начиналась, а советско-французские отношения в целом были скорее прохладными, чем теплыми). Во многих лицеях русский язык преподавался как второй, а то и первый иностранный язык. Факультет славистики существует и сейчас (в Париже есть также Институт восточных языков – русский язык французы по непонятным причинам отнесли к «восточным»). Как ни странно, всё изменилось с приходом к власти социалистов миттерановского набора. В резком спаде статистики преподавания русского языка сыграли роль два фактора. Во-первых, война в Афганистане. Здесь у Советского Союза были не только внутренние потери (наши ребята, которые гибли непонятно за что на чужой земле), но и внешние – престиж мощной державы пошатнулся, и неспроста. Тут я хочу заметить, что вообще французский социализм тех (да и нынешних) времен имел мало общего с социализмом «советского розлива»... Во-вторых, вы, наверное, удивитесь, но широкому распространению преподавания русского языка помешало то, что наш «великий и могучий» оказался страшно трудным для французов, которые и без того не блещут массовым знанием иностранных языков (хотя бы английского). Во французском рейтинге языков русский по своей труднодоступности приравнен к арабскому, даже тарифы у русских переводчиков выше, чем у переводчиков с английского, немецкого или испанского.
Русская культура всегда интересовала французов. Но интересовала иначе, чем россиян французская культура. На родине Декарта четко структурирован не только язык (с обязательным порядком слов в предложении), но и культурный имидж любой страны, в том числе России. Наверное, снова удивлю вас, но скажу – французы в целом очень консервативная нация. В данном случае это проявляется в том, что из великого множества русских общественных деятелей, писателей, художников, композиторов, артистов и т.д. выбирается определенная «обойма», но зато выбирается «на века», и никакая политическая конъюнктура не влияет на нее. Пример: сегодня во Франции 22 улицы носят имя Ленина, и никому не приходит в голову, наслушавшись российских споров о том, что делать с Мавзолеем, переименовать эти улицы. По той же причине парижская станция метро «Сталинград» не была переименована в «Битву на Волге». Не сойдет со сцен французских театров пьеса Горького «На дне», поскольку она занесена в список классического репертуара. Ну, а популярность Большого театра, хора Красной Армии, ансамбля Игоря Моисеева, даже, представьте себе, Ленинградского мюзик-холла (в свое время) не требует объяснений, потому что это было – настоящее искусство, общечеловеческое, а на такое искусство французы всегда живо откликались. Не забудем, что они «великие эстеты», и хотя сами являются законодателями моды, но никакой «моды» в их эстетических предпочтениях не бывает. Почти не бывает.
О нынешних французско-российских отношениях... Конечно, с начала 90-х годов Франция несколько дистанцировалась. Это вполне в духе той «крестьянской осмотрительности», которая свойственна французам – переждать, посмотреть «во что всё это выльется». Поэтому, когда на целинные просторы российского рынка, еще до дефолта 1998 года, ринулись западные фирмы, французов там были считанные единицы. А когда случился дефолт, я помню, по радио выступал зам генерального директора «Банк де Франс» и потирал ручки: мол, смотрите, мы не полезли вчера на очень рискованный российский рынок, зато сегодня и не подсчитываем убытки, как немцы или итальянцы. Ничего не поделаешь, капитализм – он везде капитализм.
Зато в политическом плане французы всегда ценили и ценят Россию вполне адекватно масштабам и неисчерпаемому потенциалу великой евроазиатской страны. Говорю совершенно серьезно и не боясь высокопарных слов. Скажу даже больше, не все российские «правители» последних 15 лет ценили и понимали обоснованность этого престижного имиджа России в глазах Западной Европы, а тем более Франции. И сегодня это проявилось в той разительной скорости, с какой образовалась ось Париж-Берлин-Москва. Здесь, во Франции, еще полгода назад это было немыслимо.
– Ось Париж-Берлин-Москва. В связи с событиями в Ираке она приобрела, казалось бы, особенную актуальность. Однако, в какой степени такого рода современные дипломатические соглашения, союзы отражают реальные интересы этих трёх стран? То есть насколько Франция заинтересована в стратегических и долгосрочных отношениях с Россией? И почему?
Б.К.: Вы знаете, я не политик, не политолог, поэтому отвечу как «рядовой француз» (как-никак, живу здесь 27 лет). Вы только взгляните на карту мира, и вам многое станет ясно: игнорировать, недооценивать, не принимать в расчет, не чувствовать интуитивно всей значимости этого «куска Планеты» просто невозможно, особенно таким «рационалистам», какими всегда были французы. Франция, напомню, одной из первых признала Советскую Россию, она же разработала и применила в жизни вполне «маргинальный», с точки зрения Запада времен холодной войны, политический курс, получивший название «голлизм». Суть его – в поддержании у Франции статуса и имиджа великой державы, с которой любой супердержаве придется говорить только на равных, ни в коем случае не свысока. Другой вопрос – как все выглядит на самом деле, но тут важно отметить одно: при всех исторических условиях и при любой политической конъюнктуре Франция НИКОГДА не грешила недооценкой России, пренебрежением «российским фактором». Причины этого образуют плотный узел: тут и историческая традиция (все ли знают, что Наполеон просил руки племянницы у русского императора?), и здравый «крестьянско-декартовский» ум французов, и концептуальное «совпадение» голлизма (не признающего за Америкой роль «вождя и учителя народов») с политическим курсом советского режима, и неприятие конфетки глобализации в американском фантике, и давние культурные связи (еще в советские времена в Париже появились площадь Дягилева, сквер Толстого, улица Василия Кандинского, а потолок Гранд-Опера расписал не кто-нибудь, а Марк Шагал).
А насчет «заинтересованности Франции в стратегических и долгосрочных отношениях с Россией»... Так ведь все нынешние события говорят сами за себя. Конечно, нужно учитывать конъюнктурный характер возникшей оси, им, собственно, и объясняется стремительность ее возникновения. Но политики без конъюнктуры не бывает, как не бывает «чистой политики». А в условиях беспрецедентно наглого поведения Буша и его команды, традиционного лизоблюдства британцев и неумного и бестактного поддакивания американцам со стороны Польши, Венгрии (та, правда, уже одумалась), Литвы, Эстонии (!!! тут я воздержусь от комментариев) – в этих условиях по-другому реагировать было нельзя. Здесь что особенно важно? То, что в экстремальной ситуации, в которую вылился иракский конфликт, у Франции и Германии сработал инстинкт самосохранения и они тут же повернули головы в сторону России. Вот это надо понять и помнить. Это очень важный момент.
– Какова, на ваш взгляд, роль Франции в ЕС как одной из ключевых сил? Как французы видят себя в единой Европе? Как можно интерпретировать мощный виток франко-германского сближения на фоне раскола Европы в связи с событиями в Ираке? И как французские граждане относятся к этому расколу?
Б.К.: Вот сколько сразу вопросов! Отвечаю по порядку. Роль Франции в ЕС – это роль одного из его учредителей. И тут для понимания сути очень важно, мне кажется, не идти на поводу политкорректности, неотъемлемой от любой политики. У нас с вами идет здесь неформальный разговор, к тому же я – человек принципиально «беспартийный» (грубо говоря, мне ни Ширак, ни Буш, ни Путин не указ). Так вот, надо помнить, что Европейский Союз – это прежде всего политическое и экономическое объединение РАЗНЫХ стран. В чем-то ЕС сравним с коммунальной квартирой. Какими бы лозунгами не наряжал свой фасад Европейский Союз, суть этого добровольного объединения для любого его члена в том, чтобы лучше жилось КАЖДОЙ ОТДЕЛЬНОЙ стране с учетом нынешнего состояния дел на нашей планете. И можно понять гордость французов, ставших одним из учредителей ЕС – ведь таким образом получила развитие идея голлизма, ей был придан континентальный масштаб, престиж Франции от этого, несомненно, выиграл. И, наконец, теперь есть реальная возможность вернуть миру многополярность, для начала – биполярность (временно утраченную после распада СССР). О том, что французам в целом совсем не по душе перспектива «глобализации по-американски», даже и говорить излишне. Хотя бы потому, что нация, прославившаяся своей гастрономией и винами, не спешит пересесть за столик Макдональдса, чтобы сжевать аккуратненький гамбургер, запивая его мыльной водой под названием «кока-кола».
Как французы видят себя в Европе? Вы знаете, в этом смысле единой Европы-то еще и нет. Ведь эксперимент (и какой!) начат сравнительно недавно – и даже после введения единой европейской валюты люди все равно чувствуют себя скорее «французами», «немцами», «итальянцами», чем «европейцами». А обывателя вообще всё это «единение» волнует только с точки зрения материальной – скажем, люди радуются, что теперь по Европе без виз можно путешествовать, но горюют по поводу того, что подскочили цены после перехода на евро. Но концептуально, повторяю, идея ЕС близка потомкам галлов, поэтому если они и ругают ЕС, то по частным поводам, а не по сути. А в Европе французы себя видят страной, которая привлекательна не только туристическими красотами. Но и не переоценивают себя. Здесь тоже важно не путать Жака Ширака, который умеет очень красиво разгребать воздух руками, выступая по телику, с «рядовыми французами».
Про мощный виток франко-германского сближения я уже кое-что сказал выше, когда мы говорили об «оси». Добавлю такой штрих: французы – незлопамятный народ, к тому же им пойти с Германией на сближение было гораздо проще, чем Советскому Союзу горбачевских времен, потому что французов никто не кормил в таких дозах фильмами «про войну», как кормили нас, советских людей, в советские времена. С бывшей когда-то нацистской Германией Франция помирилась ровно 40 лет назад, в 1963 году, в Реймском соборе, и это решило многие проблемы, в том числе чисто психологические. Француз даже в сердцах не назовет немца «фрицем». А в анекдотах он больше измывается над бельгийцем (типа нашего чукчи) или англичанином.
Раскол в ЕС, мне кажется, несравним по своему «негативу» с тем, что объективно переживает сейчас Америка. Европейское единство восстановимо, больших усилий на это не потребуется, а вот Америке над восстановлением своего престижа придется ой как поработать. Ведь что происходит в умах французов? Если раньше кляли и ругали Белый дом и его хозяина, то теперь все чаще клянут и ругают «американцев вообще». То есть даже запасы французской сдержанности, воспитанности, этикетной улыбчивости истощились. И французов можно понять. Я был в Штатах в 78-м году, и уже тогда меня удивила одна деталь: если французы украшают свои балконы цветами, то американцы – звездно-полосатыми флагами. Я видел американских туристов в парижском метро – никто так не галдит, как американцы, если их больше, чем двое! Я видел, как менялись музыкальные вкусы моих дочерей: от полного восторга по поводу музыки MTV они перешли к... французской музыке, молодежной и не только. Уверяю вас, я тут не вмешивался – просто с интересом наблюдал.
Что касается Ирака, то хотел бы развить одну мысль, которую я в сыроватом виде высказал как-то на вашем форуме но, похоже, не встретил понимания... Я вот о чем. Война в Ираке – это, говоря языком лингвистов, событие с многослойной семантикой. Один из этих «семантических слоев» – столкновение ДВУХ ДИКТАТУР: диктатуры Саддама Хусейна (регионального масштаба) и диктатуры США (глобального масштаба). Диктаторский режим в Ираке - не стоит это забывать - во многом связан с тем, что Ирак – древнейшая восточная страна, мусульманская страна со своими специфическими традициями. Нельзя, глупо на восточную страну смотреть только с точки зрения западной Декларации прав человека. Для отказа от привычек и традиций «диктаторства» такая страна должна пережить в себе какие-то культурные метаморфозы, должна созреть изнутри, и вообще – разве мыслимо устанавливать демократию, сбрасывая бомбы на жилые кварталы "недемократичного, диктаторского" Багдада? А разоружать с помощью оружия хорошо, по-вашему? Мудро? Справедливо?
– По сути дела Франция до начала войны в Ираке возглавила организованное сопротивление Америке (не Китай и не Россия, а именно Франция). А европейская интеграция позволила подняться не просто национальным ТНК, а именно общеевропейским ТНК, которые смогли составить глобальную конкуренцию американцам. Например, феномен Жан-Люка Лягардэра и созданной им империи (Lagardere S.C.A. – это холдинговая компания, которая контролировала EADS - крупнейшую европейскую оборонную корпорацию) Именно они - это ракеты Ариан, самолеты Аэробус, Еврофацтеры и Еврокоптеры и пр... Именно они нанесли удар по американской авиакосмической индустрии... В этой связи вопрос – какой Франция видит себя в будущем мире? Каким Франция видит будущее ЕС – в контексте развития Америки или как альтернативный США геополитический центр?
Б.К.: Вы точно подметили – «не Китай и не Россия, а именно Франция». Грустно, конечно, что не Россия. С другой стороны, РФ ведь не входит в состав ЕС. Пока не входит.
Что касается европейской интеграции и тех благ, которые она принесла с собой, то я и тут не хотел бы сходить с точки зрения «рядового француза». Не могу сказать, что создание ЕС тут же положительно и ощутимо сказалось на жизни французов. Потребительский рынок во Франции и до этого был многоуровневым, с очень развитой номенклатурой – в каком-нибудь супермаркете типа «Карфур» или «Ашан» и раньше можно было купить все-превсе. С точки зрения рынка труда тоже значительных перемен не наблюдается – ну зачем французу ехать в Германию или Италию, если он не знает ни немецкого, ни итальянского? Да и стиль жизни в каждой стране свой. Так что и безработица с созданием ЕС не уменьшилась, и кошелек не стал толще (скорее даже наоборот).
Но! Не забудем, что Франция пережила за свою историю несколько политических революций. И что ее можно считать родиной современных свобод. Французы это знают, помнят и отдавать кому бы то ни было свои лавры первопроходцев в области «манеры жить и думать» не собираются. Поэтому для них европейская интеграция означает, во-первых, упрочение позиций Франции как действительно великой державы, а во-вторых, она (интеграция) вселяет надежду на то, что процесс глобализации (которую порой так и хочется назвать «американизацией») будет означать сохранение полновесного «европейского полюса» в нашем мире. Будем откровенны – какие бы реверансы время от времени ни делали французы в сторону Штатов, как бы дипломатично ни представлял президент Ширак нынешний разлад с Америкой как «временные трудности», но определенный антиамериканизм глубоко проник и в национальный характер свободолюбивых французов, и в любую их – «социалистическую» либо «голлистскую» – внешнеполитическую доктрину. Этот антиамериканизм означает принципиальное неприятие самого концепта «американского образа жизни», куда входят: дружная погоня за долларом, дружное неведение о том, как и чем живут другие страны, дружный восторг, испытываемый от таких интеллектуально насыщенных видов досуга, как «Диснейлэнд» и навязывание своего образа жизни и упрощенного взгляда на вещи другим... Только не говорите мне, что «это еще не вся Америка», потому что не я создал такой трафарет, это сама Америка на протяжении многих десятилетий подавала себя так всему миру. А какой она подавала себя в голливудской продукции даже и не говорю (всех ли 11 сентября посетила мысль, что происходящее – прямой слепок со стандартного голливудского сценария?)
И уверяю вас, французы все это «секут». Вы, наверное, слышали про французского фермера Жозе Бови, который поджог торговую точку «Макдональдс»? Это очень показательный эпизод из судебной хроники. Не зря ведь информация о нем шла не мелким петитом на четвертой или пятой полосе, а крупным шрифтом на первой странице газет. Почему? Потому что в этом эпизоде отразилось реальное отношение французов к затянувшемуся «американскому натиску» и к мрачным перспективам глобализации по-американски.
– С началом англо-американской агрессии в Ираке можно наблюдать массовые всплески протеста против этой войны по всему миру. Наверное наиболее активные и насыщенные демонстрации проходят в Европе. Основной движущей силой этих протестующих масс является т.н. антиглобалистское движение. Что собой являет французская составляющая этого явления? Какой Вы видите роль этого движения в структуре французского и европейского общества? В отличие от сегодняшней России европейское население очень мобильно в отстаивании тех позиций и ценностей, которые, в общем-то, напрямую не касаются их лично. Как Вы объясните этот феномен?
Б.К.: Мне вспомнился фильм Антониони «Blow up». Там есть такой эпизод: герой фильма, фотожурналист, время от времени видит на улице горстку людей с антивоенными плакатами. Именно жалкую горстку. Так Антониони пародировал пацифистское движение 60-х годов, которое к тому времени совершенно выдохлось. Многие поняли, что все эти «конгрессы защитников мира» и «марши протеста» не доходят до сознания политиков, никак на него не влияют, но зато используются двумя противостоящими системами в чисто идеологических целях.
У того, что вы назвали «массовым всплеском протеста» против войны в Ираке, не было такой заорганизованности, это не было «календарным мероприятием», а скорее – спонтанно вспыхнувшим по всему миру возмущением. И заметьте, какой масштаб! В некоторых городах (если не ошибаюсь, в Италии, Австралии и, как ни странно, в Варшаве) это были самые крупные антивоенные манифестации после второй мировой войны. И не удивительно – ведь со времен войны мир еще ни разу не сталкивался с таким наглым и откровенным пренебрежением не только общественным мнением, но даже мнением организации, как раз и созданной для предотвращения «глобально односторонних решений», в том числе по вопросу – какой стране при каком режиме жить.
Что касается Франции... Знаете, про французов часто говорят, что их хлебом не корми, а дай побастовать, продемонстрировать свое несогласие. В чем-то это верно. Опять же, важно понимать корни этого явления, тогда будет меньше изумления по поводу «недисциплинированных французов». Уже в конце XIX века, когда были узаконены забастовки, они носили во Франции корпоративный характер. И это продолжается до сих пор – поочередно бастуют то медики, то пилоты и диспетчеры, то работники системы образования. Но есть и жгучие всеохватывающие проблемы – к ним относятся проблемы назревающей или вспыхнувшей войны и проблемы глобализации. Каких-то специальных общественно-организационных структур они не требуют – во Франции уже есть развитая инфраструктура регулирования общественно значимых проблем – это, в первую очередь, профсоюзы и ассоциации.
Про последние хочу сказать пару слов, потому что в России такого пока нет. Еще в 1901 году во Франции был принят так называемый «Закон об ассоциациях», т.е. о праве французов создавать общественные объединения с некоммерческими целями. Это – очень важный механизм регулирования общественных или индивидуальных проблем помимо государственных каналов (скажем, суда). Поэтому во Франции значительно легче, чем во многих других странах, «качать права», и корпоративные, и личные, – если не через профсоюз, то через ассоциации (а у них профили самые разные – антирасистские, антипатрональные, феминистские, в защиту интересов потребителя, родительские и т.д.).
Поэтому, если уж французы высыпали массово на улицы (да еще пожертвовав своими выходными!), то, значит, действительно «накипело». А движение антиглобалистов встречает поддержку и у нынешнего французского правительства. Всего один пример: в январе этого года премьер-министр Раффарен принял представителей антиглобалистского движения (главного редактора газеты «Монд Дипломатик» и экс-председателя антиглобалистской организации АТТАС) и сообщил им о финансовой помощи для проведения в Париже международного антиглобалистского конгресса. Очередного, потому что такие конгрессы уже были.
– Борис, давайте снова поговорим немного о России. Вы хоть и "рядовой француз", но, я чувствую, вы прежде всего – русский человек и не мыслите себя без России... Что для Вас Россия? Какими Вам виделись внутриполитические процессы в СССР-РФ в течение вашего пребывания во Франции? Какое Ваше отношение к нынешнему положению вещей в РФ? Как Вы относитесь к президенту Путину?
Б.К.: Да, Ваших сюжетов хватило бы на два интервью. Ну а если серьезно... Конечно, меня очень волнует все, что происходит в России. А как же иначе? Знаете, когда я приехал во Францию, по-французски совершенно не говорил, овладел им, так сказать, по ходу дела. И вот до сих пор помню, в каком состоянии «информационного голода» провел два первых года: тогда в парижском магазине русской книги «Глоб» можно было купить только «Правду», «Известия» да «Литературку». Ну еще в почтовом ящике раз в неделю находил «Голос Родины» – так родное посольство заботилось, чтобы я не слишком «офранцузился»...
Перестройке поначалу радовался и сочувствовал – слепому было видно, что советская система снизу доверху износилась и дышала на ладан. К Горбачему отношение сложное – с одной стороны, знаю, что на скрижали истории (по крайней мере западные) занесут скорее имя Горбачева, чем Ельцина, потому что, как ни ряди, именно Горбачев «сдвинул глыбы» (потом, правда, они его же и придавили, но это уже другая история). Западная Европа просто-напросто влюбилась в «Горби» – один уход советских войск из Германии чего стоил! Рухнул железный занавес, были «отпущены» на волю страны бывшего «социалистического лагеря»... Но, с другой стороны, насколько конструктивен был Горбачев за границей, настолько же деструктивным оказался он в собственном доме (и то сказать - "конструктивен". Договорившись о выводе войск из Германии В ОБМЕН на обещание не принимать в НАТО бывшие соцстраны, Горби даже не сообразил оформить письменно эту договоренность!). Особенно раздражала его «манера руководить» – полное непонимание людей (символом его стала эта дурацкая шляпа, в которой он заявлялся в рабочие цеха), нарциссическое словоблудие (человек мог пять минут говорить ни о чем), трусливая и непоследовательная стратегия реформ (как в свое время Хрущев – «шаг вперед, два шага назад», только Хрущева партийная машина вовремя съела, не дала все в стране развалить).
Хорошо помню, как в августе 1991 года услышал новость про путч. Я с семьей был в отпуске, в Ландах. Вечером мы сидели возле бассейна и танцевальной площадки – отходили от дневной жары. Вдруг музыка прервалась, и диск-жокей говорит в микрофон: «Только что сообщили – Горбачева отправили в отставку... А теперь продолжим танцы!» Я тут же своих заторопил: пошли-ка спать, а я радио послушаю. А послушав сообщения из Москвы, сказал жене: «Всё... Теперь все будет по-другому. И там, у них, и здесь, у меня...» Так и случилось. «У меня» перемены начались примерно через полгода – я ведь работал переводчиком, и вдруг – никаких переводов. Здравомыслящая и осмотрительная Франция решила переждать, деловое сотрудничество с Союзом сдавало темпы прямо на глазах, никаких тебе "заводов под ключ"...
Ну а «там», то есть в России... Вы знаете лучше меня, как развивались события. Как они мне видятся отсюда? У меня резко отрицательное отношение к Ельцину. Намного «отрицательнее», чем к Горбачеву. Кто бы и что бы ни говорил о том, что Ельцин закрепил победу демократии в России, что он разрешил всем говорить и делать, что они хотят, останусь при своем мнении: этот человек развалил великую державу и подменил философско-экономическое понятие «свободы» полууголовным и нецивилизованным понятием «воли», «вседозволенности». Свобода, мля, наступила!..
Причем он развалил СССР самым недемократическим способом: невзирая на мнение «демоса» (результаты референдума) и даже не побрезговав применить танки. В этом смысле я не вижу принципиальной разницы между тогдашним развалом Союза и нынешним «разоружением» Ирака. И то, и другое никакого отношения к свободе и демократии не имеют. И там, и тут люди действуют вопреки здравому смыслу и игнорируя логику Истории. А она есть, эта логика. Только для ее постижения учиться надо, книги умные читать, изучать опыт своей страны и других стран, на ус мотать...
Иногда с горечью думаешь: неужели огромная держава, СССР, рухнула в результате политического соперничества двух средней руки партократов - Горбачева и Ельцина? Знаю, что это - "ненаучный подход", но от таких мыслей иногда не отбиться...
Результатом стремительного реформирования «а ля Ельцин» стал приход к реальной власти «братков». С соответствующей заменой одной морали на другую. С соответствующим «капитализмом урок»... Тут на самом деле вот какая беда случилась: всем надоел в свое время советский режим, все понимали, что «дальше некуда», но когда этот режим рухнул, стали выбрасывать из актива страны всё вообще, что было связано с советским периодом. Это наш давний русский грех – безоглядность, с какой впадаем в крайность. Вот так и случилось, что в очередной раз страна осталась без истории, без национальной идеи, без морального кодекса гражданина, с униженным и окончательно сбитым с толку населением, хотя и с возможностью для многих съездить за границу и посмотреть, что же такое «западная жизнь», как живут другие народы. Таким видится мне итог ельцинского правления. Хотя в плане геополитическом, у него были прозрения...
Путин? Путин – мой земляк, между прочим. Мало того, я даже однажды встречался с ним, мы рукопожатиями обменялись. Это было еще в эпоху Перестройки – Путин был одно время председателем Комиссии по внешнеэкономическим связям при мэрии Ленинграда (мэром был Анатолий Собчак), а я работал переводчиком с французскими фирмами, искавшими сотрудничества с «перестроечным Союзом». Вот так мы и встретились в здании мэрии на Исаакиевской площади...
Про свое отношение к Путину я бы сказал так: «скорее нравится, чем не нравится». Некоторые говорят, что альтернативы Путину нет – не знаю, мне трудно судить отсюда, но мысль о том, что в России нет альтернативы чему бы и кому бы то ни было, как-то мало радует. Некоторые ставят Путину в строку его гэбистское прошлое – тут я не согласен, по-моему, это - очень узкий взгляд на вещи. В свое время, к концу правления Брежнева, КГБ, как ни странно, был ЕДИНСТВЕННОЙ государственной структурой, руководители которой имели на руках адекватную, а не подправленную Госкомстатом статистику и информацию о реальном положении дел в стране. Но у нас все, как известно, через одно место делается. Раскритиковав в пух и прах ЧК-НКВД-КГБ прошлых времен, решили, что вообще не нужны государству разведывательные, карательные и упреждающие криминал органы! Вот он – предел пошло-обывательского подхода к государственным вопросам. Кстати, Ельцин и тут отличился: подарил американцам старую схему подслушивающих устройств в здании американского посольства в Москве! Я уверен – в тот день обхохотались сотрудники всех разведок мира.
К чему я об этом? К тому, что профессиональное прошлое Путина по идее должно было способствовать «адекватному» взгляду на вещи. Хотя, с другой стороны, вероятно, по той же причине своего прошлого Путин часто выглядит человеком, истинные намерения которого трудно понять. Мне непонятно, в частности, его отношение к советскому и постсоветскому наследию. Иногда создается впечатление, что вся его «сверхзадача» сводится к приданию цивилизованного вида тому, во что превратилась страна за десятилетие ельцинского правления. А еще – у меня иногда впечатление, что многие благие намерения Путина, даже если они обрели форму указа, тонут потом в бюрократической трясине раздутого государственного аппарата. Приведу близкий мне пример. Примерно год назад Путин заявил о том, что Россия будет активно восстанавливать связи с соотечественниками за рубежом и пересмотрит в этом смысле практику посольских и консульских служб. Ну и что? Есть какие-нибудь перемены? Нет. Российское консульство в Париже - это притча во языцех у всех «русских французов». Знаете, как его прозвали? «Стойло»! Потому что там стоять надо в очереди долго, да еще унизят тебя, да еще за обмен старого паспорта на новый назначат ТУ ИЛИ ИНУЮ цену (смотря по одежке). Я в свое время хотел подарить какому-нибудь питерскому музею акварель Александра Бенуа, именную литографию Сальвадора Дали, еще кое-что... Написал об этом культурному атташе в Париже – так меня даже ответом не удостоили. Видимо, там очередной банкет шел, не до писем...
Путин и Ирак... Как-то очень уж вяло звучали поначалу протесты против методов «разоружения Ирака», применяемых Вашингтоном. Да и недавно сказанное – «Россия не желает поражения Америки в этой войне» - звучит двусмысленно. К Штатам отношение должно быть четче. Путин, помнится, первым из всех руководителей выразил свою поддержку и сочувствие американцам в связи с трагическими событиями 11 сентября 2001 года. Это не могло не импонировать. Так же, как и подключение к борьбе с международным терроризмом, которую объявили США. Правда, у американцев странно как-то развивалась эта борьба – гонялись, гонялись по всему миру за бин Ладеном, Буш обещал, что тот к нему будет доставлен «живым или мертвым», а потом строптивый и непредсказуемый хозяин Белого дома почему-то переключился на Саддама. Опять какой-то Голливуд получается – события развиваются по прихоти сценариста... Уже поэтому надо быть настороже с американцами. Учить нас должна не только история, но и современность. Чтобы не быть крепкими только задним умом.
– Благодарю вас, Борис, за интересный и содержательный разговор...
Б.К.: Спасибо и вам. А я желаю успехов вашему журналу. Очень полезное дело Вы затеяли.
Беседу вёл – Дмитрий Родин
08.04.2003 Борис Карпов _________________ A la guerre comme a la guerre или вторая редакция Забугорнова
Так Борис периодически в этой "Звезде" пишет. Не знаю, где и как они познакомились с этим Дмитрием, но в ЖЖ они общались как достаточно близкие приятели. Так чего бы не тиснуть статейку, так, по-дружески? _________________ Как сюда попала этот сэр? (с) Брассет
Зарегистрирован: 06.03.2005 Сообщения: 12000 Откуда: Обер-группен-доцент, ст. руководитель группы скоростных свингеров, он же Забашлевич Оцаат Поэлевич
От редакции:
Публикуя нижеследующее интервью, редакция «Полярной Звезды» преследовала цель предоставить слово нашим соотечественникам за рубежом. Вопросы задает наш редактор французского отдела Борис Карпов (Париж), а отвечает на них Евгений Вертлиб, профессор Европейского центра по безопасности имени Дж. Маршалла (Гармиш-Партенкирхен, Германия), член Союза писателей и журналистов России, политический консультант ряда неправительственных организаций.
– Евгений, что такое глобализация сегодня – объективный процесс или замаскированная попытка всучить миру «региональную» систему ценностей под видом системы универсальной, причем неизбежной и однозначно ориентированной?
Евгений Вертлиб: Известный исследователь международной торговли гарвардский доктор права Бринк Лидси утверждает, что глобализация – "это слово туманное и достаточно скользкое". И для разных людей оно означает разные вещи – противоположные понятия. Понятие "глобализация" вызывает антагонистические точки зрения: одним – хорошо, другим – плохо. Поэтому в выглядящем объективным мировом интеграционном взаимообогащении антиглобалистами усматривается лишь имперская паутина Pax Americana", десуверенизирующая и обездолившая остальной "вассально-экспериментальный" мир. В этом Pro et Contra заложено онтологическое, практически неразрешимое противоречие. Ибо как увязать в целом всё же одностороннюю выгоду от глобализации "могучей кучки" государств и всеобщие риски от её последствий? И уклониться от неё трудно, и участвовать в ней небезопасно. Как сохранить суверенитет в условиях глобализации?
Модернизация должна проводиться осторожно, осмотрительно, не задевая мировоззренческих основ нации. Иначе легко вызвать эрозию нравственных и социальных почвенных устоев, как это стало с социалистической идеей, обильно размываемой теориями "конвергенции", "индустриального общества" и прочими сомнительными новациями. Вынули – пусть и не из "самого совершенного" основополагающего учения "кирпичик" (руководящая роль КПСС) – рухнуло всё здание! Нельзя сперва "ввязываться" в перемены, а затем "смотреть", как натворили прорабы перестройки. Не зная брода - не прыгай в воду. Сто раз отмерь – один раз отрежь. Этот критерий истины духа перемен – народно нормативен и вечен. Биологи знают, что конвергентное сходство никогда не бывает глубоким. Это поверхностно наважденческие категории охмурения, соблазна чужеценностным.
Нарастает кризис глобализации. Сей неолиберальный эксперимент в мировой экономике терпит провал. В этой доктрине "Вашингтонский консенсус" – как символе веры глобализации – отразилась уверенность в том, что рынки действуют эффективно, что отсутствует потребность в управлении ими со стороны государства, что между бедными и богатыми не существует глубинно конфликтных интересов. Однако на деле приватизация, дерегулирование экономики и открытый характер рынков капитала далеко не повсеместно содействовали развитию общества, хотя правительства, следуя рекомендациям, добивались сбалансированного бюджета, боролись как могли с инфляцией и старались не предпринимать ничего мешаающего реформам. В этой связи техасский профессор Джеймс Гэлбрейт констатирует печальный факт: «Стремление к конкуренции, дерегулированию, приватизации и открытым рынкам капитала в действительности подорвало экономические перспективы многих миллионов беднейших людей в мире. Так что такая политика – просто наивная и неправомерная кампания. Она по-настоящему угрожает безопасности и стабильности в мире, поскольку подрывает основы обеспечения самих себя хлебом насущным. Наибольшая опасность в этом плане сейчас наблюдается в России, которая дает катастрофический пример провала доктрины свободного рынка. Серьезная угроза нависла также над странами Азии и Латинской Америки». Не случайно в России идут бурные споры о поисках национального пути и сохранения суверенитета в условиях экспансии глобализации.
Архитектоника русской культуры приемлет строго выверенные чужеземные прививки, но сохраняет за собой право культурно-цивилизационной индивидуальности и волевой импульс национального менталитета.
– А как жители конкретных стран (а не «жители планеты») могут успешно сопротивляться нивелирующим или попросту грабительским последствиям глобализации, которая обогащает одних, но разоряет других? Причем дело тут не в чисто экономическом эффекте глобализации, но и в культурно-историческом. Я имею в виду европейские вообще и французские, в частности, аспекты глобализации, которой далеко не все аплодируют. Могут ли страны в условиях триумфа глобализации сохранить свое национальное лицо – привычки, традиции, склонности, предпочтения? Или «культурный фастфуд» неизбежно воцарится в разных европейских пейзажах, и «сольются в конвергенционном экстазе» разные культуры и разные системы ценностей?
Е.В.: Разнообразны средства и методы противостояния неоглобализму. Франция первой поддержала введение так называемого налога Тобина, чего добиваются многочисленные группы антиглобалистов – взимать со всех валютных операций в мировой экономике один процент налога. Европейцы требуют "прояснить позицию" своих правительств по вопросу либерализации товарообмена сельхозпродукцией и промышленными изделиями.
Коллективный отпор антиглобалистов мешает работе глобализаторов народов. Так, антиглобалисты намерены сорвать предстоящий в сентябре саммит Всемирной торговой организации в Канкуне. 30 лет назад впервые 60 тысяч выступали против проекта расширения военных баз. Сегодня десятки тысяч людей в Ларзаке демонстрируют свои силы перед сентябрьским саммитом Всемирной торговой организации. Ларзак бросает вызов предстоящей встрече ВТО в Мексике. Суд не разрешил лидеру французской Крестьянской конфедерации Жозе Бове выехать из страны для того, чтобы принять участие в саммите Всемирной торговой организации, который пройдет с 10 по 14 сентября в Канкуне. Как сообщает журнал Le Nouvel Observateur, решение судьи связано с тем, что Бове, отбывающему в настоящее время 10-месячное наказание за разгром поля с генетически модифицированными сельскохозяйственными культурами, запрещен выезд из страны. Акции антиглобалистов вписываются в серию недавних французских молодежных бунтов. Министр МВД Саркози назвал бунтовщиков "негодями и подонками". Непонимание правительством протестной феноменологии усугубляет процесс раскола общества и дальнейшей деконсолидации Европы (нет пока у неё даже единой Конституции).
В Испании успешно борются против политики либерализации в области энергетики. После либерализации в стране постоянно происходят сбои в подаче электроэнергии, от которых страдают разные районы, а порою и целые города, как недавно случилось в Барселоне и Гранаде. По признанию экспертов, эта проблема, как и в США (особенно в Калифорнии), возникла в Испании из-за отсутствия государственного контроля, при котором учитываются не только рыночные показатели, но и социальные интересы общества. К тому же, как признает ЕС, либерализация в Испании привела к возникновению фактической монополии двух крупнейших электрокомпаний, не желающих модернизировать электросети и требующих от государства субсидий на это.
Протестующие фермеры не пропускают на рынок продукты с измененными генами - "еду Франкенштейна", всякие там помидоры с геном камбалы, пусть и позволяющие дольше хранить овощи при низкой температуре. "Скрестили генетики арбуз с тараканом. Разрезаешь арбуз – косточки разбегаются!" Этот анекдот не совсем шуточный. Сам факт существования новой пищи расколол мир пополам. Американцы поглощают ее безбоязненно, веря, что теперь можно будет накормить всех голодных. Зато антиглобалисты во Франции жгут поля с ГМ-посевами. Фермеры Бразилии периодически отказываются сеять на своих полях трансгенные кукурузу и рапс, разбивая фуры с ГМ-семенами. Ряд африканских стран не разрешает выделять землю для промышленных посадок генно-модифицированной картошки ("Потребление генетически измененной картошки вызывает рак", - утверждают в "Гринписе"). Специалист по ГМ-компонентам Александр Беляев считает, что последствия потребления ГМ-пищи, ГМ-лекарств непредсказуемы. Возникла опасность появления смертельных заболеваний, невероятных мутаций человеческого организма. Трансгенные растения, проникнув в природу, нарушат равновесие, вытеснят нормальных сородичей – вот вам и экологическая катастрофа! Хотя от съедания гена-чужака человек вряд ли трансформируется в кукурузный початок, но с геном шутки плохи, даже если ни сторонники, ни противники трансгенов не в состоянии пока привести веские доводы в свою пользу. Нелепо огульно сходу отрицать будущность генной инженерии. Её результатов ждут больные. Посему по большому-то счету антиглобалисты – это архаисты, стоящие за медленно-осмотрительное внедрение необходимых прогрессу тщательно взвешенных новаций. Шутки ради можно парадоксально уподобить одних другим, посчитав, что глобалисты и антиглобалисты преследуют одни и те же цели. Глобалисты, мол, говорят: мы навезем в Европу "чурок", но платить им будем мало, так как у нас, мол, рыночная экономика – сколько хотим, столько и платим. Антиглобалисты же в ответ: "чурки" имеют право не только на европейскую зарплату, но и на гражданство, пособия и всяческие льготы. И вообще, не будем учить развивающиеся страны жить, но поможем им материально.
Весьма поверхностно сравнение процесса глобализации с вестернизацией России Петром Первым. То было тогда перениманием опыта передовых стран ради обогащения своего подлинно национального (благая прививка чужеземия для укрепления своего). Глобализация же, как завоевательная стратегия, посягает на национально-культурную автономию. Не случайно православные антиглобалисты "дуют на воду" – протестуют против паспортно-кодовой идентификации личности, узрев в том козни дьявольские по соподчинению человеко-Божеского "мировой закулисе". Процесс интегрирования европейских стран в единую Европу не привел европейцев к полному единомыслию, единообразию, "американизации", а скорее к обратному результату: к тяге большей самобытности, конечно, при слегка усеченном суверенитете – неизбежной жертве приобщения к лже-всеобщности. Никак не получается загнать человека в одномерье, а мир запереть в доминирующее однополюсье. Планета остаётся многоцветной и полицивилизационной обитательницей. Народы самодвижутся к естественному многополюсью, к корректированию железной поступи глобализации при помощи международных организаций – по определению нейтральных и объективных. Все рынки должны быть упорядоченными и социально ориентированными. Так что следует отделить "котлеты от мух": не огульно хаять процесс необходимой интеграции государств, а сделать её вменяемой и честной единящей величиной – воистину во имя равенства, свободы, суверенитета всех без исключения народов, среди которых нет и не может быть "изгоев".
– Звучит, конечно, красиво, но насколько это осуществимо?..
Интересно, а почему вдруг наступила эпоха глобального пересмотра ценностей? Со всех сторон, по разному поводу только и слышишь о низвержении вчерашних богов и пересмотре еще недавно незыблемых ценностей (например, слова «либерализм», «либерал» стали вдруг чуть ли не ругательствами). Апокалиптические настроения стали каким-то наваждением. Нам вновь и вновь напоминают о «конце истории», о том, что позади остался не только структурализм, но и постструктурализм, на смену которого пришел after-постструктурализм. Вон, недавно даже планету Плутоний разжаловали (смеется).
Ну а всерьез – как бы ты определил глобальный дискурс нашего времени? Какими силами он вызван к жизни, какие реалии отражает и насколько мрачно или светло будущее человечества в этом контексте?
Е.В.: "Отмазаться" от глобализационно-нивелирующего проекта "фастфудного Магдо" – задача этносов и стран. Ибо остриё глобализации гордынно пронзает мир, стирает для себя чужие границы, разрушает национальную идентичность, взращивает культурно-этническую конфликтность в мире до конфликта цивилизаций: Запад – ислам, Запад – неЗапад. Следовательно, неоглобализм – это не столько "взаимозависимый мир", сколько манипулируемый и управляемый из единого центра; это культура «коротких мыслей и фраз, инфантильных идиом, выражающих потребительское "хочу"». В политике либералы делают ставку на массированную обработку сознания слоганами и "роликами", не имеющими за собой не только внятной программы, но даже желания выполнить свои обещания избирателю. Либеральное "министерство правды", не стесняясь, говорит о "гуманитарных бомбардировках", "гуманитарной интервенции", "гуманитарных акциях возмездия". "С Пасхой" – на снарядах по Сербии! Либералы, точно как и марксисты, проявляют шелудивую нетерпимость к "вялотекущему" историческому процессу. При всем своем уповании на "естественную" спонтанность они будируют, провоцируют социальный переворот, "цветочные революции". Этакая дерзкая нетерпимость экспортирует "демократические революции" и "гуманитарные интервенции" – вплоть до применения военной силы и оккупации ради "распространения неавторитарных форм государственности и правления" (Хабермас, А. Панарин).
Либеральная демократия «выступает как конструкция, целиком базирующаяся на потребительско-гедонистической утопии мира, в котором верность, жертвенность и самоотверженность никогда больше не понадобятся». Речь идет вовсе не о СОГЛАСИИ, а о КАПИТУЛЯЦИИ носителей базовых ценностей, устойчивых традиций любого общества. Взамен предлагаются "права человека", в которых нет места долгу и ответственности. Либерализм несёт старому социуму смерть, оставляя жизнь только той общности, которая скрывается за флером либеральной риторики – «сатанинской корпорации, объединяющей изощренных потребителей-пожирателей материального богатства цивилизации, безжалостных уничтожителей духовного достояния человечества». Либерализм становится фундаменталистской догмой с варварским замыслом под покровом гуманистической риторики. Позитивистская деформация либерального мышления смеет выставлять поведенческие оценки народам и государствам лишь на основании величины и содержания потребительской корзины, готовности соучаствовать в "групповухе" оцивилизовывания "стран-изгоев". "Конец истории" в этом либеральном мышлении реализуется как убежденность в стагнирующей неизменности соотношения уровней материального благосостояния различных стран и застывания нынешней модели мира на веки вечные.
Запад после своей победы в "холодной войне" предпочитает идеологему якобы "монолитности" и псевдо-безупречности риску самокритики или допущения критики из вне. Нелицеприятная идеология победителей ведёт к неминуемому краху либеральную революцию глобалистов. Глобальный дискурс нашего времени заключен в трагической парадоксальности: добро - статично, "скучно", зло - динамично, перспективно, разнообразно. Следовательно, хотя бог глобализма самодискредитирован (догматически самоуверен и глух к критике) и теоретически мёртв – он жив в сознании народов подпиткой ожидания чуда, мифами замурованных праведных перемен, "социальными миражами".
Я за консервативные ценности – предмет согласия государства, общества, Русской Православной Церкви и традиционных конфессий. Только всеохватный консерватизм способен отстоять русский дух от соблазна либерального лжеповетрия, не сдать суверенитет России, избавив нацию от либеральствующих "Смердяковых" (ждущих оккупантов!), от идейных охмурителей Отечества - "демонов декадентской распущенности, заставляющих радоваться крушению всего того, что требует от нас жертвенности и дисциплины"; крепкую централизованную государственность демонтируют новые хозяева мира, руководствуясь той интуицией, что государственность – если и не "последнее прибежище негодяя", то наверняка – цитадель "бедных и слабых". России нужен свой национально-локальный, а не глобально-чуждый универсализм – не постмодернистская всеядность, а подлинная архаичная вера – новый духовный импульс православного фундаментализма.
– Да, это ты о России, но позволь еще пару слов о международной сцене. Там сегодня много странного происходит. Например, глобальный характер принял сегодня в мире антиамериканизм. Собственно, ничего тут нового нет, особенно для французов, выросших на голлистских ценностях. Но я говорю о том, как смотрится сегодня Америка на мировой сцене. Кажется, такого еще и не было. Ведь совсем недавно Америка боролась с «империей Зла», а сегодня, в однополярном мире, она сама смотрится такой империей. Что произошло? Почему, начиная с иракской войны, Америка так грубо демонстрирует всем, что хозяин в мире – она, а на остальных ей плевать. Комедия с поиском ОМП в Ираке Саддама (= поиском оправдания американо-союзнической агрессии в Ираке), мародерство американских солдат, растаскивавших музейные ценности, скандал с истязаниями и издевательством над заключенными в тюрьмах, отпущение всех грехов Израилю, который принялся буквально метелить Ливан («Израиль имеет право на самооборону!»), чисто номинальная роль ООН и других когда-то авторитетных международных организаций, военно-политическое заигрывание с Украиной и Грузией – трудно представить, чтобы все это происходило со страной, еще недавно бывшей символом свободы и борьбы с диктатурой, авторитаризмом, с любым притеснением свобод. Как же в такой международный контекст впишется Россия, отстаивающая свои консервативные ценности? Не останется ли она «на бобах» в геополитическом плане?
Е.В.: Да, внешняя политика США в однополярном мире напоминает поведение слона в посудной лавке. Согласно результатам свежего опроса жителей пяти европейских стран (Франции, Германии, Великобритании, Италии и Испании), проведенного компанией "Harris Interactive", главной угрозой мировой стабильности европейцы считают США. В общей сложности, такие взгляды высказали 30% опрошенных. Далее в списке главных врагов мира: Иран (23%), Китай (15%), Ирак (14%), Северная Корея (8%) и Россия (2%). Преобразование ли Штатов в "империю зла" или данность? Может, антирусскость-то Запада исторически извечна?
Постконфронтационное время после "холодной войны" оказалось не столько созидательным, сколько смутно-перестрелочным. В условиях однополюсной доминанты человечество проглотило попрание норм международного права и своим бездействием, как в случае агрессии против Югославии и Ирака, узаконило сей "новый мировой порядок". Государства-агрессоры, вдалбливающие "демократию" боеприпасами с урановыми сердечниками, уничтожающие "международный терроризм" фосфорными бомбами, возводятся в ранг миротворцев. Чрезмерное применение силы и наоборотный геноцид целого народа (Сербия) преподносятся как борьба за национальное освобождение. Пытки и издевательства над военнопленными оправдываются интересами борьбы с "международным" терроризмом, а сама "глобальная борьба с международным терроризмом" оборачивается новым крестовым походом против мусульманского мира. Нынче как само собой разумеющееся преподносится возможность применения тактического ядерного оружия против "непокорных" государств в целях предотвращения распространения оружия массового уничтожения. Агрессивность, как раковая опухоль, распространяется по планете. Самым весомым аргументом в международных отношениях становится сила. Уже вассалы геополитических оппонентов из-за спины своих хозяев начинают потрясать кулаками и грозить тысячами самолетов и современными армиями.
Сложившаяся ситуация не может не вызывать беспокойство за безопасность и будущее как человечества в целом, так и каждого отдельно взятого народа. Из этого беспокойства и родилась идея недавно опубликованного в Киргизии нашего сборника "Геополитика. Безопасность. Терроризм". Понятия ГЕОПОЛИТИКА, БЕЗОПАСНОСТЬ и ТЕРРОРИЗМ взаимосвязаны между собой и образуют неразрывное диалектическое единство. Международный терроризм – это трансграничное насилие в отношении гражданского населения и гражданских инфраструктур, преследующее политические, в том числе геополитические, цели. Евроазиатская зона терроризма и преступности накладывается на искусственно провоцируемую т.н. "глобальную дугу кризисов" (протянувшуюся, по Бжезинскому, от стыка границ Китая, Индии и Пакистана, охватывающую Афганистан, Иран, территорию Турции от южных границ с Курдистаном, Балканы). Причем эта дуга имеет явную тенденцию к расширению в северном направлении, захватывая все большие территории южных районов бывшего СССР и выдавливая из них Россию. Рассматривая понятие глобального террора, невольно проецируешь его причинные корни и последствия на категории его приложения-отражения на национальную безопасность и геополитику. Например, геостратегическое желание построить великую мусульманскую империю ("дугу", по Бжезинскому) методом точечных управляемых конфликтов по вовлечению промежуточных стран с целью мусульманизации их и присоединения к "дуге" мирового доминирования.
Из поединка с США в "холодной войне" Россия вышла физически надломленной, лишившейся национальной аутентичности, психологически зомбированной на преобразование себя во "вторсырье" Запада, потерявшей Восточную Европу и отчасти СНГ. Уже "вашингтонский обком" вовсю рулил внешней политикой и принятием государственных решений России. Ельцинская ломка страны осуществила "трагический транзит России к средневековью", обрекла нацию на вымирание, а государство – на распад. Приход В. Путина во власть помешал адептам "либерального мракобесия" доразобраться с Россией. Государству возвращается его достойная внешняя и внутренняя атрибутика, "субъектность". За усилия по восстановлению Отечества из руин, сравнимых с мамаевыми и дрезденскими, президента Путина нарекли "фашистом" и открыто пригрозили государственным переворотом: "Последние полтора года мы готовимся взять власть в России силой", - заявил в интервью агентству France Presse "беглый олигарх" Борис Березовский. Почуяв, что Россия уходит своим ходом из уготованной ей участи оставаться государственно слабой марионеткой в "демократической колее", Запад бросил на неё все средства урезонивания и уже 15 лет ведет против демократической России необъявленную войну. Дик Чейни на Вильнюсской конференции-2006 обвинил Кремль в уходе от демократии, ограничении прав человека и запугивании других стран с помощью преимущества в энергоресурсах. Москва дала этому жесткому выступлению твердый отпор: "Россия, - заявил кремлевский советник Глеб Павловский, - всегда считала, что США ищут врага для сохранения своего статуса международного жандарма. Сейчас мы можем это засвидетельствовать". Запад стимулирует выгодные для себя изменения в России, поддерживают прозападную оппозицию в странах СНГ, оказывают политическое давление на РФ с помощью "цветных революций", расширяя НАТО на восток и Азию. Озабоченная геополитической перспективой, Россия по мере улучшения экономической ситуации внутри страны стала наносить контрудары, используя энергетическую и военную мощь. Опять запахло "холодной войной". Американские СМИ называют российский политический аспект в газовом споре РФ и Украины "имперским напором", а автор комментария в российской газете "Коммерсант" считает, что выступление Ч
ейни "в действительности открыло вторую холодную войну". "Ось зла", пополнившись Венесуэлой, превращается в круг антагонистов США. Политика двойных стандартов способствует тому, что антиамериканизм переносится на всю западную цивилизацию, создавая межцивилизационную напряженность.
События 11 сентября позволили скорректировать стратегию государственной безопасности США – борьбу с терроризмом тесно увязать с распространением "американской демократии". Судя по симптомам "холодной войны", формы противостояния США и России изменились: теперь не военно-блоковое столкновение с целью сохранения баланса сил ядерного устрашения, а взаимное проникновение в области ценностных представлений, обострение государственных интересов и борьба за доминирующую собственную роль в будущей мировой политической архитектонике.
На фоне экономической глобализации интересы США и России переплетаются во многих областях. Сторонам, например, необходимо сотрудничество по торгово-экономическим, финансовым, энергетическим и антитеррористическим проблемам. По мнению китайской газеты "Жэньминь жибао", "США не могут создать новую коалицию против России, а Россия не имеет достаточных сил для всестороннего противостояния США и Западу. Поэтому хотя и налицо жестокие споры и схватки, но основной формой противостояния будет то, что к консультациям добавятся трения, а сотрудничество дополнится конкуренцией". На саммите в Санкт-Петербурге американцы протолкнули документ под названием "Сотрудничество и будущие действия в интересах стабильности и восстановления". Из текста следует, что США не прочь подменить Совет Безопасности ООН в деле поддержания мира, то есть, по мнению генерала Леонида Ивашова, "закрепить за собой роль мирового жандарма, в том числе право наводить "порядок" на постсоветском пространстве. Декларации "восьмерки" о борьбе с терроризмом, о сотрудничестве и будущих действиях по стабилизации, заявления по Ближнему Востоку и по вопросам нераспространения оружия массового уничтожения, несмотря на необязательный характер этих документов, жестко привязывают Россию к западной позиции, уводят от принципов Устава ООН, подводят нашу страну к соучастию в окончательном разгроме Вестфальско-Потсдамской системы международных отношений". Невнятная позиция МИД РФ по проблеме недавней агрессии против Ливана - видимо следствие решений G-8 в Петербурге. Право на самооборону или агрессия - Россия увильнула от прямого ответа, сочтя уничтожение ливанской инфраструктуры лишь "непропорциональным применением силы". В этом международном деле Россия оказалась в фарватере Вашингтона и Тель-Авива. Тактический ли здесь прием - одноразовое внешнеполитическое действо со стороны России? А может, это "плоды просвещения" по Чубайсу-Гайдару-Березовскому - как определяет Станислав Белковский, руления Россией "Корпорации 175", состоящей из 25 олигархов, 50 высших госчиновников и 100 человек приближенной челяди?
Демократические ценности оказались в заложниках у внеэтического нигилизма. "Государства западного мира изменили своим демократическим принципам и движутся к тоталитаризму, а демократия становится всего лишь мифом и прикрытием безнравственности", - заключил Папа Римский Иоанн Павел II. Нарастающая неуправляемость миром очень встревожила Ватикан. Ведь понятия прогресс, справедливость, честь, суверенитет, свобода, независимость, гуманизм дискредитировались, извратились и стали разменной монетой демагогии.. Еще и поэтому духу русского национального возрождения не следует гнаться в ущерб своим исконным ценностям за "приоритетом общечеловеческих ценностей", не рваться к Февральской революции (антирусский дворцовый переворот), не заверять "мировую закулису" в том, что Россия непременно выполнит обязательства по снабжению "золотого миллиарда" нефтегазовым сырьём (и это в ущерб собственной промышленности), не лезть в подписанты создания Гаагского трибунала. "Доктрина превосходства" (Preemption Doctrine), называемая также "доктриной Вулфовица", питает концепцию превентивных ударов. "Лидерство Америки - единственный способ её выживания", - уверена эксперт Наталия Нарочницкая. На Х Всемирном Русском Народном Соборе прозвучала мысль, что русская цивилизация вполне может стать альтернативой американскому миропорядку и тотальности западной идеологии. Россия заявила, что "существуют ценности, которые стоят не ниже прав человека". Это "вера, нравственность, святыни, отечество". Опасны те "права", которые узаконивают поведение, осуждаемое традиционной моралью и всеми мировыми религиями. "Права и свободы неразрывно связаны с обязанностью и ответственностью человека". Сквозь призму русской идеи будут рассматриваться нарушения прав человека в Европе и США с российской точки зрения, как это уже несколько лет делает Китай.
Всё заметнее как Россия возвращает поруганным правам и свободе нравственное содержание и тем самым становится арбитром в межцивилизационной конфронтации Запада и Востока. Опасно для России втягиваться в глобальный конфликт на любой стороне. Если Россия пойдёт по пути полного "вписывания в мировое сообщество", то ослабит себя внутренне и останется не более чем поставщиком сырья, рабочей силы и "пешкой" в чужой игре. Этот вариант, по мнению патриота из глубинки Евгения Смирнова, неизбежно приведёт Россию к расчленению: "США и Китай будут вооруженной силой бороться за Дальний Восток и Сибирь. Исламский мир по южной дуге попытается оторвать от нас Крым, Северный Кавказ и Поволжье, отрезая нас от Черного моря и выхода к Уральскому хребту. Объединенная Европа (или отдельные европейские державы) постараются отторгнуть в свою пользу юго-западные и западнорусские земли, Калининградскую область и взять под контроль весь Северо-Западный регион, отрезая нас от Балтийского моря. Таким образом, русскому медведю будет предложено залезть в свою историческую берлогу и уснуть там мертвецким сном. В короткое время Россия останется в границах Великого Московского княжества времен Василия III без выхода к Балтике, Черному морю и Тихому океану. Фактически наша страна просто перестанет существовать как геополитическая величина".
Вопросы задавал Борис Карпов
08.09.2006 Евгений Вертлиб _________________ A la guerre comme a la guerre или вторая редакция Забугорнова
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
FAQ
Поиск
Пользователи
Группы
Регистрация
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
Вход
